The New York Times опубликовал большой материал, посвященный проблеме беженцев и мигрантов на Кипре. Статья рассказывает о личной истории одного из них. 23-летний гражданин Камеруна Клинтон Йебга получил студенческую визу для обучения в одном из университетов «Турецкой Республики Северного Кипра», добрался до аэропорта Эрджан, пересек Зеленую линию и попал на Кипр.
На Кипре Клинтона задержала полиция, после опроса его доставили в лагерь беженцев в Кофину, где он живет до сих пор. Путь, которым он следовал, — уже привычный маршрут для многих беженцев. В прошлом году 11 200 человек попали на территорию Евросоюза через разные буферные зоны. В 2015 году Евросоюзу удалось заключить с Турцией соглашение, которое помогло остановить поток беженцев в Грецию. После этого мигранты сперва пробовали пересекать Эгейское море самостоятельно, а затем узнали о возможности прибыть в Европу через непризнанное государство «ТРСК».
«Север Кипра (речь идет об оккупированных территориях – «ВК») превратился в один большой транзитный зал, — говорит Джеймс Кер-Линдсей, исследователь из Лондонской школы экономики. – Вы приземляетесь на территории Республики Кипр, но реально попадаете в это государство только при пересечении Зеленой линии, которая, строго говоря, не является границей».
Герой публикации, камерунец Йебга, утверждает, что он был вынужден покинуть страну из-за преследований свободной прессы и его лично как журналиста. Поначалу он скрывался от полиции, но когда органы пришли к его матери и избили ее за отказ выдать сына, он понял, что пора покинуть родину. Перебраться на Кипр у него получилось за 2 000 евро. Одну тысячу он заплатил за авиабилеты, еще одну – за зачисление в университет. «Я не имел ни малейшего представления о разделении Кипра, — говорит сам Клинтон Йегба, выражая недоумение десятков своих соотечественников. – Я просто знал, что мне надо добраться до Европы, чтобы спастись от преследования».
Известно, что в оккупированных районах острова действуют агенты, которые представляются как сотрудники университетов, а по ходу беседы предлагают клиенту получить статус беженца, не вдаваясь в подробности о политической ситуации на острове.
«Многие просители убежища прибывают на Кипр, думая, что он как-то связан с материком или что он находится в шенгенской зоне. Но это не так», — поясняет автор статьи. Из-за этого на Кипр беженцы прилетают и приплывают только тогда, когда все иные пути перекрыты. Количество заявителей, просивших об убежище, в 2019 году было в пять раз больше, чем в 2014. Для сравнения, во всех остальных странах ЕС эти цифры сократились после 2015 года. Масла в огонь подливает позиция властей Республики Кипр, которые принципиально отказываются видеть в администрации оккупированных районов партнеров по решению проблемы миграции и наплыва беженцев. А правительство Турции, в свою очередь, не признает власти Республики Кипр, поэтому, с точки зрения Турции, остров не подпадает под действие соглашения 2015 года.
Впрочем, нельзя не сказать, что часть мигрантов и беженцев добровольно или вынужденно остается в «ТРСК», хотя это квази-государство не может предоставлять статус беженца или международный статус дополнительной защиты. Оккупационные власти в июне ужесточили визовый режим со странами Ближнего Востока. В результате группу сирийских беженцев, прилетевших из Бейрута в июне, задержали в аэропорту. Потребовалось вмешательство организаций, аффилированных с ООН, чтобы помочь им добраться до «зеленой линии».
Другой герой публикации, беженец из Сирии Мустафа Алаха, отучившись на архитектора в одном из вузов «ТРСК», оказался в безвыходной ситуации, когда у его паспорта истек срок действия. По идее, ему нужно было обратиться в консульство Сирии, но это означало отдать себя в руки государства, которое заставит его пойти на войну. Он пытался получить визу в Турцию, но ему трижды отказывали. Пересекать буферную зону и просить убежища в Республике Кипр значило бы для него на несколько лет отказаться от работы архитектором и фактически начать жизнь с начала. «Мне 32 года, я не могу снова начинать с нуля», — говорит он. Его ситуация пока не разрешилась. Мустафа остается в «ТРСК», имеет работу и жилье, но не может покинуть эту территорию и вернуться домой.
Фото: Laura Boushnak for The New York Times
